Сказка об утонувшей Принцессе (Франческа, рассказ)

...Давным-давно, когда этой сказки еще и в помине не было, жила на свете Маленькая Принцесса. Правда, ее мама (а мама Принцессы была самой что ни на есть настоящей Королевой) периодически утверждала, что она уже большая девочка; но в ответ на это Принцесса обычно топала ножкой (иногда левой, иногда правой, а когда получалось - то и обеими сразу) и громко кричала, что она еще маленькая, маленькая, М А Л Е Н Ь К А Я и недееспособная, а раз так - то имеет полное право капризничать, кушая свою любимую манную кашку с орехами и цукатами, и требовать себе новую куклу с открывающимися и закрывающимися глазами всякий раз, когда старая кукла отправлялась на плаху за какие-то ее кукольные провинности, ведь после посещения плахи кукольные глаза уже не могли ни открываться, ни закрываться. Но Королева все равно оставалась при своем особом мнении и периодически излагала его в письменном виде; поэтому, чтобы меня не обвинили в сеянии и поливке раздора среди членов королевской фамилии, я, пожалуй, буду называть Принцессу просто Принцессой.
Как я уже упоминала, Принцесса была Принцессой. И была она созданием практически очаровательным. Восхитительные золотистые локоны, ставшие таковыми не без помощи краски и химической завивки, струились по плечам, чудесные голубые глазки, каких не было ни у одной из ее кукол (в основном потому, что Принцесса настаивала, чтобы глаза ее кукол были какого-нибудь совершенно постороннего цвета - серые там или карие... или даже вообще черные...) - глазки ее могли открываться так же широко, как кукольные; а нос Принцессы частенько сравнивали со звездой. В основном этим занимались придворные поэты - ведь надо же им что-нибудь сравнивать со звездой, а сравнивать глаза - это так избито! А ротик Принцессы был похож на спелую вишенку. Разумеется, я не имею в виду, что ее ротик и в самом деле был похож на вишенку - просто так говорили придворные льстецы, а придворные льстецы, как известно, всегда знают о других людях больше, чем те - сами о себе, так что в данном случае я просто пользуюсь их оперативными данными. Прошу это запомнить.
Носила Принцесса самые дорогие платья от известнейших кутюрье, а косметики у нее было столько, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Не то чтобы Принцесса пользовалась всей этой косметикой или там собиралась открывать салон красоты - для этого она была воспитана в слишком строгих правилах; просто надо же ей было как-то поддерживать отечественного производителя!
Жила наша Принцесса в красивом белом дворце, который стоял на берегу красивого Бело... тьфу, синего моря. Это было очень тихое море, настолько мягкое и незлобивое, что его так и прозвали - Ласковым. На берегу моря росли финиковые пальмы с раскидистыми и трясущимися от постоянного ветра листьями. Дворец тоже был тихий (по крайней мере, никто никогда не слышал, чтобы он что-то говорил) и незлобивый. Правда, не исключено, что для дворца он казался немного слишком меланхоличным и задумчивым, но это никому не мешало, включая сам дворец. Во дворцовых садах росли сады, в них - пруды, а в прудах плавали какие-то жуки, неизвестные науке в лице Королевского Доктора, и красивые белые лебеди. Правда, хлеб из рук лебеди не брали - предпочитали пальцы, а когда кто-то пытался их погладить - шипели и кивали на торчащую посреди пруда табличку "Лебедей руками не трогать!", под каковой надписью более мелким почерком была сделана приписка: "И ногами не трогать тоже!" Все дорожки к прудам, кроме самых узеньких и неизвестных, заросли высокой тенистой и тернистой крапивой; она скрывала от глаз людских не только пруды, но и ощетинившиеся вьющимися розами беломраморные беседки (таблички "Руками не трогать!" на них не водилось; впрочем, настолько сумасшедших, чтобы их трогать, во дворце не водилось тоже). Рядом с беседками стояли позеленевшие от времени и злости статуи различных групп инвалидности: кто без руки, кто без ноги, а кто без одежды. И, что характерно, каждый винил в своем увечье исключительно соседа, виня его в пропаже руки, ноги или одежды - а иногда всего этого сразу и головы впридачу. Правда, зачем кому-то могла понадобиться чужая голова, если на плечах есть своя - история умалчивает; молчит она и том, как можно стащить чужую голову, не имея при этом своей. История вообще дама не очень разговорчивая... Но факт остается фактом: статуи винили в пропажах исключительно друг друга, и долгими лунными ночами предъявляли друг другу виндикационные иски, а когда наступало новолуние - замолкали и ловили кого-нибудь из людей, чтобы он эти иски рассматривал. Люди от этого сходили с ума, и много страшных историй рассказывалось во дворце про этих безумцев - так много, что никто не отваживался подходить близко к статуям в новолуние...
Короче говоря, дворец, где жила Принцесса, был именно таким, каким и полагается быть королевским дворцам: благовоспитанным и благоустроенным. И Принцессе жилось в нем совсем неплохо, только немного скучно. (В скобках замечу, что жила она там не одна, а вместе со слугами, фрейлинами, Королевским Доктором и мамой-Королевой. А вот папы-Короля у Принцессы не было: много лет тому назад он сбежал от жены с ее любимой кошкой.) Но чего у принцесс не отнять, того не отнять: развлекаться они умеют. Не сказать, чтобы окружающим было от этого особенно весело, но зато скучать не приходится. Ни принцессам, ни окружающим.
И вот однажды Принцесса развлекалась, как могла: со всеми свойственными ее юной натуре жаром и вкусом. Она стояла на узком мостике, безжалостно стягивающем и без того узкую талию зеленого пруда, делала вид, что не умеет читать, и пыталась погладить лебедей. А лебеди делали вид, будто не знают, что Принцесса - это Принцесса, и шипели на нее, причем в их шипе явственно можно было разобрать нечто вроде "Пааальтссссы, паааальтссссы..." А тем временем слуги во дворце старательно делали вид, что никакой Принцессы вообще не существует, а раз не существует - то и потерять ее невозможно, а раз не потеряли - то незачем и искать. Возможно, они надеялись, что со временем им удастся увлечь этой в высшей степени занимательной игрой и Королеву, а возможно, они полагали, что Королева и так уже в нее играет, но так или иначе - Принцессу никто не искал, чем немало были огорчены как ее августейшее высочество, так и их лебединые превосходительства. Сему прискорбному обстоятельству радовалась разве что одна крапива, которой никто не мешал расти там, где хочет - правда, там, где она этому радовалась, никого не было, так что никто об этой радости и не узнал.
Наконец их августейшее высочество изволили ухватить их лебединое превосходительство за одно из перьев их хвоста; превосходительство забыло о своем превосходительстве и вскричало дурным голосом, и воплю несчастного лебедя вторил могучий вопль испуганной Принцессы.
Из зеленой Н2О на Принцессу смотрел маленький Русал. Вероятно, он слыл красивейшим среди русалов - точно так же, как Принцесса слыла красивейшей из принцесс. У него были длинные зеленые волосы, увитые водорослями и заплетенные в косичку, и высокое скорбное чело приятного нежно-зеленоватого оттенка; большие, немного раскосые глаза смотрели печально и выразительно; они как будто говорили: "Заткнись, зараза! От твоих воплей не только мухи, но и русалы дохнут!" Смущенная, Принцесса тотчас же умолкла. Русал улыбнулся ей - оказалось, что у него очень симпатичные зубы: мелкие, острые и серебристые, чем-то напоминающие акульи... возможно, тем, что росли в несколько рядов; правда, рот Русала казался крупноватым, а подбородок - немного слишком скошенным, но на тот момент Принцесса этого еще не успела разглядеть. Невольно она потянулась к нему, коснулась рукой воды - Русал отшатнулся, грациозно перевернувшись в мутно-зеленой воде - и исчез, напоследок плеснув хвостом и обрызгав Принцессу с ног до головы (чего, впрочем, не заметили ни Принцесса, ни ее платье). А потом плававший неподалеку лебедь заорал во второй раз, и маленькая зеленая ручка ушла в воду, унося с собой белоснежный трофей - очевидно, Русал не умел читать - а может, и умел, только под водой забыли поставить для него табличку... Так или иначе, Принцесса ничего этого уже не видела и не слышала. Она бежала по направлению к дворцу, совершенно не замечая, что ломится прямо через самые густые заросли крапивы, и кричала, разбрызгивая вокруг себя крупные слезы:
- Русал! Мой Русал!!! А-а-а-а-а!!! Да-а-айте!!!!!
Не то хуже будет, - закончила вдруг она почти совсем тихо.
Добежав до дворца, Принцесса незамедлительно потребовала гадко и противно казнить гадкого и противного Русала, который живет в гадком и противном садовом пруду. Правда, через несколько секунд она свое решение изменила и потребовала его поймать, посадить в банку, и чтобы она, Принцесса, могла кормить его из пипетки. Правда, потом Принцесса передумала еще раз, велела немедленно вшить Русалу легкие и... но что "и", так и осталось неизвестным, потому что напуганная странным поведением дочери Королева позвала Королевского Доктора. Доктор осмотрел больную и вынес диагноз "крапивные ожоги 3-ей степени" Принцессе и приговор "смертная казнь через насильственное выпалывание" - крапиве, после чего крапива была насильственно выполота усилиями дивизии палачей, а Принцесса - насильственно накормлена манной кашкой с орехами и цукатами и уложена спать усилиями дивизии нянек, Королевского Санитара и Ее Величества Королевы лично.
Правда, помогло это мало. Когда Принцесса проснулась (а проснулась она на удивление быстро), то тут же бросилась к пруду, не обращая никакого внимания на то, что крапиву выпололи, а на берегу пруда лежал Королевский Доктор и, приговаривая: "Ах вы мои хорошенькие, ах вы мои эндемичненькие, ах вы мои неизвестненькие...", пинцетом ловил неизвестных науке в его лице прудовых жуков. И вот эта-то невнимательность и стала для Принцессы роковой, потому что она была куда больше жуков, и поймать ее было куда легче. А пока Принцессу вежливо, но решительно препровождали во дворец, она наконец определилась и со всей ответственностью заявила, что желает, чтобы Русала все-таки посадили в банку - именно в банку, а не, скажем, в кастрюлю, и именно Русала, а не, скажем, Доктора, а потом...
А потом им встретились слуги, и помогли Доктору инсталлировать Принцессу в ее покои, и там он поставил ей диагноз: прудоверие и русаломания, и сказал, что эти болезни опасны для здоровья, а лечатся они только прудоневерием и русалоотвращением, и еще - валерьянкой и манной кашей.
И Принцессу стали лечить, а пруд посадили в карцер, предварительно депортировав из него лебедей. И пруд сидел в карцере и думал, отчего это он такой несчастный уродился, но поскольку он был довольно интеллигентным прудом, то не сказал вслух того, что думал. А Принцессу напоили валерьянкой, причем так напоили, что прямо-таки споили, из-за чего ее тихо возненавидели все кошки государства, которые и раньше-то ее не слишком жаловали. А коты возненавидели Принцессу громко. А манной кашей ее закормили так, что содержание манной каши в ее крови составило 35%. И еще Принцессе каждый вечер перед сном вместо сказок читали выдержки из огромной Диссертации, доказывавшей, что прудов не бывает, а Русалы являются исконными врагами Принцесс.
Наконец лечение сочли завершенным. Принцесса свято уверовала в Диссертацию, цитировала ее большими кусками и привыкла душиться валерьянкой, и успокоенная Королева отправила дочь на морскую прогулку для укрепления здоровья - разумеется, не одну, а с фрейлинами.
Это была замечательная прогулка. Белая лодка тихо скользила по зеленовато-голубой морской воде, такой чистой, что можно было рассмотреть светлое дно, кое-где поросшее темными островками водорослей, и серая тень лодки следовала за ними, мерно покачиваясь в такт движению волн. Принцесса сидела на скамейке, прикрытая от солнца большим белым зонтиком и фрейлинами, и ела сладкие финики, а косточки бросала в воду. Иногда она промахивалась, и косточки попадали в управлявших лодкой матросов, и тогда матросы вздрагивали и радовались, что это всего лишь финиковые косточки, а не, скажем, финиковые пальмы, а Принцесса улыбалась и радовалась, что автор Диссертации считал мифическими выдумками не моря, а пруды.
- Смотрите, какой дельфин! - воскликнула одна из фрейлин - самая молоденькая - и ткнула пальцем куда-то вперед. Старшая из фрейлин хотела прочитать ей мораль на тему "как-невежливо-тыкать-пальцем-если-есть-зонтик", но вгляделась в дельфина и передумала.
- Это же не... - начала третья фрейлина, но старшая не дала ей закончить:
- Да. И в самом деле очаровательный дельфин. На мой вкус, слишком великоват для дельфина, но в остальном довольно дельфинистый, - делая ударение на словах "дельфин", "дельфина", "дельфинистый".
- Так это называется "дельфин"? - широко распахнув наивные голубые глаза, спросила Принцесса, протянула к дельфину (как вы уже, вероятно, догадались, на самом деле это был наш старый знакомец Русал) длинные руки с обгрызенными локтями (их обкусывала специально обученная этому нелегкому искусству служанка) и томно прошептала:
- Ой, дельфин, какой же ты хорошенький! А я-то думала, что ты Русал и мой исконный враг...
"Сама ты дельфин", - подумал Русал мрачно, но мысли его были настолько громкими, что их услышал даже королевский дворец, не говоря уж о фрейлинах и Принцессе. Старшая фрейлина в ответ подумала, что ей тоже бы надо завести служанку для обгрызания локтей, а Принцесса решила, что слова Русала были комплиментом, и не подумала в ответ ничего.
Прогулка продолжалась еще долго, и все это время Русал плыл рядом с лодкой Принцессы. Мыслей его больше никто не слышал - либо он научился думать тихо, либо вообще перестал думать. Принцесса долго рассказывала ему о себе - про то, какая она красивая, и как сильно она любит манную кашку (хотя вообще-то предпочитает розы), и про то, что у ее любимой Мими столько платьиц, чепчиков, кофточек и гребешков, что они не помещаются в большой комод (Мими звали ее любимую кошку), и про то, что соловьи - это такие попугаи, потому что если выдернуть у них из хвоста перо, то они начинают кричать совсем как попугаи - впрочем, лебеди - это тоже такие попугаи, и...
Короче, много чего она ему наговорила. Русал плыл рядом и терпеливо все это слушал, а вот у несчастных фрейлин всерьез разболелись уши, и их потом пришлось ампутировать, чтобы избежать сепсиса. А если бы прогулка продлилась еще чуть-чуть, то пришлось бы потом ампутировать им не только уши, но и головы, и неизвестно, как бы они после этого справлялись со своими обязанностями. Но, к счастью для фрейлин, солнце в тот день ушло на ночной перерыв немного раньше обычного (по всей видимости, рассказы Принцессы утомили и его), и Русал вернулся в море, на прощание вильнув Принцессе хвостиком. Она хотела взять белый зонтик и броситься за ним, потому что не успела что-то договорить, но ей не дали: фрейлины поймали ее за платье и зонтик и втащили обратно в лодку. Всю дорогу до дома Принцесса молчала, а потом велела фрейлинам взять с нее пример и тоже молчать о том, что они видели на прогулке дельфина - а если они проболтаются, то она, Принцесса, назначит их ВРИО кукол и поиграет с ними в визит к палачу, потому что у нее, Принцессы, никогда еще не было говорящих кукол. Фрейлины испугались и решили взять с нее пример, но так как это были весьма благовоспитанные фрейлины, то пообещали Принцессе, что вернут ей его по первому же требованию.
Королева была очень довольна, что дочь вернулась с прогулки веселая и румяная. Но когда Принцесса потребовала на ужин рисовой кашки вместо обычной манной, Королева встревожилась. Тем не менее, Доктора Королева звать не стала, а зря. Потому что от непривычной еды Принцесса не сомкнула глаз в течение всей ночи, а к утру решила, что влюблена в Русала страстно и безнадежно, что это величайшая любовь в ее жизни - и не только ее, но и в жизни всех остальных, а раз так, то она, Принцесса, должна поскорее умереть, пока кто-нибудь не влюбился сильнее, чем она. И тогда она решила утопиться, чтобы быть со своим возлюбленным Русалом уж если не в жизни, то хотя бы в воде. А надо сказать, что наша Принцесса никогда не бросала слов на ветер, а аккуратно их туда складывала, потому что мама приучила ее не швыряться вещами.
И поэтому с утра пораньше Принцесса побежала топиться. Сначала она хотела утопиться в море, но потом решила, что до него слишком далеко идти, и уж совсем было собиралась отправиться к пруду, как вдруг вспомнила, что прудов не существует. Принцесса приуныла и почти совсем расплакалась, но поскольку она все-таки была дочерью своей матери, то вовремя нашла выход из создавшегося положения: взяла лист бумаги и тонко очиненный карандаш и написала указ, которым жаловала дворцовому пруду звание моря. Теперь, когда пруд стал морем, Принцесса уже могла в нем утопиться, но пока она к нему шла, ей стало скучно без своей короны. Не то чтобы она вдруг раздумала, просто ей показалось, что раз уж она венценосная особа, то и уходить из жизни должна, имея на голове этот самый венец. И она пошла во дворец за венцом, а по дороге встретила своих фрейлин - и решила, что будет неплохо, если у ее самоубийства окажутся еще и другие участники.
- Я влюблена! - произнесла Принцесса с надрывом и закатила глаза.
- Ах! - сказали фрейлины.
- Я хочу покончить с собой! - продолжала Принцесса.
- Ох! - откликнулись фрейлины.
- А вы хотите покончить с собой? - грозно спросила Принцесса. - Вот ты, например, хочешь? - и она ткнула пальцем в одну из фрейлин.
- Э-э-э... - сказала фрейлина, пытаясь придумать какое-нибудь подходящее к случаю восклицание, но как назло, ни одно восклицание не желало лезть ей в голову, ссылаясь на то, что ее голова слишком тесна и не соответствует санитарным нормам.
- Отлично! - обрадовалась Принцесса и схватила фрейлин за руки. - Тогда мы все сейчас идем к пруду, которому я даровала звание моря, и все будем в нем топиться!
Но когда они дошли до пруда, Принцесса сочла, что там слишком солнечно, и отправила одну из фрейлин во дворец за зонтиком. А когда та вернулась, Принцесса взяла у нее зонтик и скомандовала фрейлинам:
- На первый-второй рассчитайсь! - а когда они рассчитались, добавила грозным командирским голосом: - Первые, три шага вперед! Вторые, шесть шагов вперед! - как видите, это была очень предусмотрительная и заботливая Принцесса, которая всегда помнила о благе своих подданных и старалась, чтобы они друг другу не мешали - даже в процессе топления. Правда, пруд находился всего в двух шагах от фрейлин, так что пока первые фрейлины тонули, вторым пришлось делать целых четыре шага прямо по воде, и они, разумеется, промочили ноги - но это все равно было куда лучше, чем бултыхаться всем рядом, мешая друг другу тонуть!
На вопли тонущих фрейлин прибежала половина дворца, а вторая половина не прибежала только потому, что остолбенела от ужаса. (Потом дворцу пришлось долго извиняться перед Королевой, прежде чем она поверила, что такого и в самом деле больше не повторится.) И тогда Принцесса подобрала с земли королевское достоинство и, стараясь больше его не терять, запустила в половину дворца зонтиком. А потом шагнула в пруд и гордо в нем утонула.
(Вы удивлены? Вы не рассчитывали, что она все-таки покончит с собой? Признаться, я тоже...)
Королева была безутешна. До тех пор, пока кто-то не нашел предсмертную записку, которую оставила своему жениху (а женихом ее был Королевский Доктор) та фрейлина, которая ходила за зонтиком. После этого Королева стала еще безутешнее. Она законодательно запретила несчастную любовь, приговорила пруд к пожизненному заключению в колонии строгого режима, издала Указ, по которому любое самовольное утопление каралось двоекратной посмертной казнью через повешение, и отправила на плаху Королевского Доктора с формулировкой "увольнение вследствие обнаружившегося несоответствия занимаемой должности" - просто так, на всякий случай. Потом она села на стул и хотела вообще отменить детей, но вместо этого заплакала. Королева плакала долго, и слезы ее имели такой сложный химический состав, что ее любимая водостойкая тушь не поняла, что это слезы, и на всякий случай потекла. Разумеется, Королева не стала этого терпеть и тут же пошла в ванную, чтобы в приватной обстановке сделать туши внушение, но в ванной, где-то в районе раковины, ее ждал сюрприз. Из воды на нее глянула ее утонувшая дочка и тихо сказала:
- Здравствуй, мама!
Королева была безумно удивлена (ключевое слово здесь не "удивлена", а "безумно"), но она все-таки была Королевой, и оттого сдержалась.
- Тебе очень идет твой новый цвет лица, - задумчиво проговорила она, всерьез размышляя, не завести ли ей себе такой же.
- Это оттого, что я стала русалкой, мама.
- Ну и глупо с твоей стороны, - сердито откликнулась мать. - Чем тебе не нравилось в Принцессах, скажи на милость?! И почему ты меня не предупредила, что собираешься не умирать, а всего лишь уходить в русалки?! Я же волновалась!
- Но мама! Я и сама тогда еще не знала, что тот, кто утопится от несчастной любви, становится русалкой! Почему ты мне раньше об этом не сказала! - и Принцесса уставилась на Королеву агрессивным взглядом, а та ответила ей таким же.
Короче говоря, они поссорились. Тем не менее, Королева вышла из ванной в прекрасном настроении, немедленно узаконила несчастную любовь, вместо этого запретив своим подданным смотреться в пруды и общаться с русалками, и помиловала Доктора, заменив ему смертную казнь высылкой. Посмертно.
А Принцесса так и осталась в русалках. Ее фрейлины тоже были с ней - ну и что, что сами они влюблены не были? Ведь утопились-то они все равно от несчастной любви, хоть и Принцессиной! А еще с ней был ее Русал. Правда, с Русалом она тоже скоро поссорилась и обругала его в таком ультразвуковом диапазоне, что никто ничего не услышал, но все поморщились. Ругала она его долго и так энергично, что наверху в это время разразилась буря, или даже нет - Б У Р Я, настолько сильная, что кое-кто даже подумал, что это ошибшееся адресом цунами. Буря уничтожила всех рыбаков (даже тех, которые рыбаками никогда не были) и причинила такой многомиллиардный ущерб, что Королева упала в обморок, не дослушав сумму и до середины, а когда пришла в себя - покрасила волосы в седой цвет, перенесла столицу подальше от моря, переименовала море из Ласкового в Ужасное и предъявила к буре иск о возмещении убытков.
Под водой разрушения, конечно, были поменьше, но тоже довольно значительные. По крайней мере, русалки-фрейлины испугались и сбежали. И Русал испугался и сбежал. А рыба испугалась и уплыла. И камни испугались и укатились. И даже водоросли с кораллами, которым обычно на все наплевать, стали поговаривать о том, чтобы сменить море.
А Принцесса все ругалась. И так она ругается до сих пор, совершенно не замечая, что осталась одна.
Впрочем, когда это она кого замечала?!

Наро-Фоминск, июль 2001г. AD