Раман (Злобная Пахмутова, стихотворения)

Последствия связей с реальностью

порой требуют публикации,
порой - лечения.

Альбомная лирика
(при статусе "проба пера")
бывает приторна,
бывает остра.
И, если идёт из нутра,
принимается "на ура".

Раман

Ты в циклическом времени, Анхела;
на краю пустоты.

Этот дар - дар понимания:
я вижу то же, что ты.

Чёрные луны над городом,
дантовский ад террас.

Я выбираю легенду
легенда выберет нас.

Я выбираю сознание,
я выкручиваю рули

В адмиралтейском плаванье
депрессивные корабли.

Бабочка над шпилем
сигарета и два крыла

Эстер в еврейском шпиле
выпрашивает народу жизнь.

Я вижу прозрачное тело,
свернувшееся в пустоте,

лицо, за которым нет смерти;
неопределённое белое лицо.

Я скатываюсь со стандарта,
светлые струны не для меня, не те

Ты в циклическом времени, Анхела.
в пустоте.

(Куда уж серьёзней, подросток:
маньяк налетел).

<> <> <>

Экзюпери, ты прав.
Мелькают звёзды на фюзеляже пустыни:
слишком много здесь претенденток
на роль лирической героини.
Начни же охоту, дитя,
в жизни есть варианты.
Кто прогонит сознание из твоих глаз?
Алло! Мы ищем таланты!

<> <> <>

Я не стану морочить тебя сложными метафорами, Эстер,
Я поступлю по методу журнала
"Иностранная литература":
Какие роскошные переводы верлибром публиковались там в семидесятых!
Взять к примеру Ингрид Йонкер,
Автора из Южной Африки.
Ингрид. Йонкер.
Гранитная игла и противотанковый ёж,
Опутанный колючей проволокой.
Она утонула в море,
то есть вошла в это тёплое алмазное море
и не вернулась обратно.
Я не стану отвлекаться, Эстер.
Я хочу ощутить запах мирры.
Просто посиди рядом:
если учесть, что тебя умащали восемь месяцев, просто посиди -
- на постельном белье останется запах.
Она писала, что её груди полны жаждой чьих-то ладоней:
я так и представляю себе две мозолистые ладони, сложенные лодочкой;
ладони сталевара с плаката тех же семидесятых годов.
Итак, она вошла в море.
Эстер, я не знала, что любовь можно выпросить.
Эстер, непреложность удачи, обязательная милость, компромисс, покой. -
- Эстер, это для меня откровение.

Что-то есть у меня общего с Ингрид Йонкер,
Может быть сталевар?

<> <> <>

Пустыня, мать, приди, приди
я здесь;
я начинаю стансы с исключений:
"здесь", "здравствуйте".
Разбился самолёт.
Шикарнейшая, граждане, модель:
внутри сидит пилот в рогатом шлеме,
да только красок нет, набор неполон.

Пустыня, мать, приди.
Меня не склеить:
варан бежит, и солнце плавит пластик,
я налегке до пляжа доберусь.

Я - сноска в ежегодник "Мессершмита",
Но если б стали избивать всерьёз…

Джейн

Паучиха, ткачиха, птаха,
Недотрога звёздных тенёт,
Я с тобою падаю вниз.
Адресат, ко мне обернись.

Я разбрасываюсь в период
Миллионной доли секунды:
Паутиной тянусь вовне.
Адресат, обернись ко мне.

В этом облаке слёз и крика
Против каждого есть улика,
И с тобой до суда и казни
Не расстанусь, как бог свят.
Обернись ко мне, адресат.

<> <> <>

Подпустим туману:
выпустим каких-нибудь ангелов смерти с
пепельными крыльями
запоём о мужской невостребованности.

невостребованность хорошо воспринимается
сразу возникает интрига
в зале начинают тереть коленкой о коленку
и засматривать в поисках обручального кольца.

обручальные кольца - штука дорогая
обычно хватает только на жену:
женщины больше любят украшения, чем мужчины.

мужчинам необходимо пространство для самовыражения
мой диван недостаточно просторен, но
манёвр возможен и на ограниченной площади.

площади - вот трибуна истинного поэта
стоит выйти на центральную площадь,
как рейтинг значительно повышается.

повышается, граждане, однако:
слишком уж интенсивно та рыжая трёт коленкой о коленку:
возникшая интрига вопиет в своей невостребованности.
ангелы смерти, возникающие из тумана
завидуют мне в своей невостребованности,
поскольку располагают лишь крыльями.

<> <> <>

Я всего лишь Кристофер Рив,
гибнущий под копытами лошадей…

<> <> <>

Зима. Крестьянин, торжествуя,
Наладил санок лёгкий бег
Ему кричат: "Какого х..я,
Ещё нигде не выпал снег!"

Что за город? Свечку, вина…
Не поможет. Тянет трясина.
Закурю, огонёк засвечу.

Лошадь, ёжик. Из дымных колечек
сформирую кораблик, пущу.
Сигарету мыском растопчу.

Слух мой скрипом уключин терзая,
Из тумана на лодке Мазая
Выезжает бабка с веслом:
"Адресат-то, девушка, помер".

Ни черта ты, друг мой, не понял.